Неточные совпадения
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на днях, когда
зашел было
в класс наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
На ученической квартире, которую после смерти отца содержала моя мать, я был «старшим».
В этот год одну комнату занимал у нас юноша Подгурский, сын богатого помещика, готовившийся к поступлению
в один из высших
классов. Однажды директор, посетив квартиру,
зашел в комнату Подгурского
в его отсутствии и повел
в воздухе носом.
Несколько раз
в продолжение суток Горизонт
заходил в третий
класс,
в два вагона, разделенные друг от друга чуть ли не целым поездом.
В одном вагоне сидели три красивые женщины
в обществе чернобородого, молчаливого сумрачного мужчины. С ним Горизонт перекидывался странными фразами на каком-то специальном жаргоне. Женщины глядели на него тревожно, точно желая и не решаясь о чем-то спросить. Раз только, около полудня, одна из них позволила себе робко произнести...
Я как-то
зашел в комнату Саши — он жил совершенно отдельно на антресолях. Там сидели Саша, Н.А. Назимова, Левашов, оба неразлучные братья Васильевы и наш гимназист седьмого
класса, тоже народник, Кичин, пили домашнюю поляничную наливку и шумно разговаривали. Дали мне рюмку наливки, и Наталья Александровна усадила меня рядом с собой на диван.
Гораздо страшнее для первоклассников (кроме второгодних: этих не только не трогали, но,
в память прошлого года, позволяли им даже
заходить во второй
класс) были «забывалы».
Через полчаса на паперть выходили выпускные
в воздушных белых платьях,
в сопровождении родных и помогавших им одеваться воспитанниц других
классов. Они
заходили на минутку
в церковь, а затем по парадной лестнице спускались
в швейцарскую.
Гробовая тишина наступила
в комнате. Слышно было, казалось, как пролетела муха… Церни откинулся на спинку стула и злобно-торжествующими глазами обводил
класс… И каждой из нас стало неловко,
в каждой из юных головок не могла не мелькнуть мысль: «Уж не слишком ли далеко
зашла наша шутка?»
Он
заходил взад и вперед по носовой палубе, где сидели пассажиры второго
класса, боролся с своим желанием заглянуть
в капитанскую каюту, поговорить еще с писателем.
До шестого
класса гимназии я искренно и полно верил
в православного бога. Одно время, с полгода, — помнится, было это
в четвертом
классе, — я переживал период аскетизма: постился с умилением, ходил на все церковные службы, перед гимназией
заходил к Петру и Павлу к ранней обедне, молился перед сном горячо и подолгу.